«Самый большой дом на Арбате — между Ни­кольским и Денежным переулками, теперь они называются Плотников переулок и ули­ца Веснина. Три восьмиэтажных корпуса тесно стоят один за другим, фасад первого выложен белой глазурованной плиткой. Ви­сят таблички: «Ажурная строчка», «Отуче­ние от заикания», «Венерические и мочепо­ловые болезни»… Низкие арочные проезды. Обитые по углам листовым железом, со­единяют два глубоких темных двора»… Именно здесь и началась трагическая, не­вероятно грустная, но в то же время лири­ческая и одна из пронзительнейших исто­рий в русской литературе, созданной Анатолием Рыбаковым — «Дети Арбата». По­вествует она о молодых людях, которым судьбой было уготовано жить в самое тяже­лое время — перед революцией, перед, а потом и во время Великой Отечественной войны.

Влюбленные друг в друга Саша и Варя (кста­ти, эта лирическая история нитью идет че­рез все повествование), их друзья, одно­классники (те самые дети интеллигентных родителей, чьи семьи в первую очередь подверглись террору) начинают свои пути именно на Арбате…

Ребята еще по-детски, наивно рассуждают о том, что ждет страну: «история человечес­тва — не фантастический роман», «власть берут классы», «вооружаться будет Герма­ния, все вооружаются» и, конечно, «Гитлер долго не продержится»… А на фоне этих разговоров — флаги и транспаранты, колон­ны демонстрантов, идущих к «счастливому будущему», портреты, «Сталин… Сталин… Сталин»… Подумать только, эти девчонки и мальчишки тогда не имели понятия о том, какой крен сделает история… Было невоз­можно поверить в то, что всю страну ожида­ет лагерный кошмар… Наверное, поэтому в конце романа встреча двух давних знаком­цев, друзей юности, выглядит особенно трагичной. Ведь до этого были 1937-й, 1938-й и 1939-й годы, когда арестовывали, обвиняли, калечили «верных товарищей» и преданных «сынов отечества».

Но, даже вспоминая эти ужасные события, герои стремятся вернуться в свое детство, юность, на Арбат, в то дивное беззаботное время, когда о судьбе страны (и своей собс­твенной) говорилось легкомысленно и с ро­мантическим запалом. Тогда и на вопросы можно было не отвечать, а просто петь чис­тым и красивым голосом, как у Вари:

Цветок душистых прерий,

Твой смех нежней свирели,

Твои глаза, как небо голубое

Родных степей отважного ковбоя.