От ковида умер Игорь Иванович Шкляревский — поэт, переводчик «Слова о полку Игореве» (его перевод высоко оценен академиком Лихачевым), тонкий эссеист и литературный критик
Он родился в 1938-м в Могилеве и принадлежал к поколению шестидесятников, но придерживался классической пушкинской традиции, модернизма избегал. В начале творческого пути столкнулся с цензурными запретами. Набор первого сборника стихов Шкляревского «Я иду!» был рассыпан в типографии и в итоге вышел с купюрами.
Работал литейщиком, токарем, матросом торгового флота, геодезистом, землемером. Учился в Могилёвском пединституте. Окончил Литературный институт имени А.М. Горького. Поэтические сборники: «Я иду» (1962), «Лодка» (1964), «Фортуна» (1968), «Ревность» (1974), « Неназванная сила» ( 1978), «Гость» (1980), «Слушаю небо и землю» (1985), «Глаза воды» (1989), «Прощание с поэзией» (2002) и другие. Перевёл «Слово о полку Игореве». Лауреат Государственной премии СССР, премии «Болдинская осень», Царскосельской и Пушкинской премий.
Всего у Шкляревского — два десятка стихотворных книг. Многие из них переведены на иностранные языки: итальянский, немецкий, польский и даже японский.
Государственную премию, полученную в 1987 году, он потратил на высаживание леса в Беларуси, это было сразу после Чернобыльской катастрофы, которую он тяжело переживал. Лес так и называется «Лес поэта Игоря Шкляревского». Его усилиями собраны бессчетные деньги в пользу пострадавших в Чернобыле.
По завещанию Игоря Ивановича Шкляревского его прах будет развеян над прилегающими к Днепру холмами родного Могилева.
Наши соболезнования родным и близким Игоря Ивановича.
Стихи Игоря Шкляревского
* * *
Ветер холодный дует с реки.
Мы собираем в полях колоски.
Голые ивы. Церковь без крыши.
Ангелы в небо летят со стены.
Плачут голодные птицы и мыши,
в поле далёкие горны слышны.
Я колоски, колоски собираю
и на соломе сырой засыпаю,
и высоко над холодной страной
ангел летит с пионерской трубой.
* * *
Есть в отдалённой области небес
былая жизнь… Всегда зелёный лес
и заводи незамутнённых рек.
Давно покончил с ними человек.
—
Есть в отдалённой области небес
спасительные, как роса в пустыне,
мгновенья лучшие тех, кто давно исчез,
и тех, кто честно здравствует поныне.
—
В той области небес стоят твои глаза.
Там помыслы друзей, как в золотом архиве,
несбыточно живут! И на осенней иве
двух-трёх учителей трепещут голоса.
—
В той области небес нет сторожа у входа,
но человек туда всей жизнью не войдёт.
Там реют сироты сорок второго года,
там вечерами хор детдомовцев поёт.
* * *
Брат! Как на станцию пойдёшь,
глядеть в ту сторону не надо.
И не гляди, когда обратно
по нашей улице пойдёшь…
Там дом горит! Там свет горит!
Там за столом отец сидит.
Читает он свою газету.
Там постелила нам кровать
и чашки расставляет мать.
Там никого чужого нету.
Ну вот и всё! Теперь иди.
И только не гляди на окна.
На окна только не гляди…
* * *
Спасибо тебе, Елена,
За всё, что было со мною.
Душа улетит в небо,
А тело станет землёю.
Но этот ожог рябины,
И тонкий лёд на стерне,
И гул деревянной плотины
Ты всё же оставила мне.
И палой листвы забытьё,
И грустный туман у дороги
Оставила мне, как тряпьё,
В бессмысленной той суматохе.
Но странное дело, Елена,
И винная горечь стогов,
И ярко-морозное небо,
И лодки у чёрных дубов –
Всё это осталось любовью,
Но только уже не к тебе,
А к родине, к тихому полю,
К рябине в седом декабре.
* * *
В клуб не придёт Ярослав Смеляков,
Вечная вышла ему отлучка,
Только звёздочки над стихом
Взошли, как лагерная колючка.
Десять лет он в бараке мёрз,
Двадцать лет согревался водкой.
Чёрные скулы, орлиный нос
Долу язык повисает плёткой.
Око ищет – кого стегануть.
Хамство плебея и холод вельможи
Поочерёдно корчили рожи,
Силясь прикрыть беззащитную суть.
Славил заводы, парады, планы,
Бил в пионерские барабаны,
Утром премией утешался,
Вдруг затравленно озирался.
Шёл, на пальто нацепив медаль.
Кажется, в Рим опоздал на судно.
Тускло процеживал вечную даль,
Думал тайком, одиноко, трудно,
Одолевая слабость и злость.
Гений корил и душа огрызалась.
Кинули к старости жирную кость,
Но опоздали – зубов не осталось.
Игорь-князь между двух берёз,
А Ярослав – как струна со стоном –
Между свободою и законом
Ночью сердце разорвалось.
И приняла его стылая твердь,
Наших падений и взлётов основа.
Тяжкая жизнь и лёгкая смерть,
Время, раба твоего – Смелякова!
